Сейчас, когда стала спадать лихорадочная активность, связанная с неожиданно заявленным правительством планом по реформе Российской академии наук, самое время оценить «пейзаж после битвы» и подвести предварительные итоги. У части научной общественности стало складываться впечатление, что уступки, на которые власти пошли в ходе рассмотрения законопроекта во втором чтении, имеют чисто косметический характер и не меняют сути исходно предложенных преобразований. В частности, такое мнение высказывали многие выступавшие на заседании президиума РАН. Позволю себе с этим не согласиться.
К 3 июля в среде ученых выкристаллизовался очень точно найденный лозунг «РАН не должна быть ликвидирована», с которым трудно было спорить. Большим достижением я считаю то, что этот лозунг был воплощен в законопроекте, принятом во втором чтении. Правда, только частично: по всему тексту остались разбросаны упоминания о РАН, «учрежденной настоящим федеральным законом». Мне кажется, что при любых дальнейших правках текста законопроекта тут надо стоять твердо: раз РАН не ликвидируется, то продолжает действовать ее нынешний устав. В частности, любые изменения в устав могут вноситься только общим собранием РАН, созванным по старому уставу. Или — ликвидируйте РАН (но на это политического ресурса, похоже, уже нет). Такая тактика в перспективе позволит купировать ряд одиозных, непонятно с какого «перепугу» озвученных чиновничьих «инноваций» — таких, как объединение трех академий, производство без выборов всех членов-корреспондентов в академики и т. д. Но суть реформы не в этом.
Основное — это передача институтов из РАН федеральному органу исполнительной власти, который народная молва окрестила «агентством». По имеющейся у меня информации, все остальные аспекты реформы можно обсуждать, но в этом вопросе политическая воля власти выражена достаточно твердо.
Поэтому ключевое значение приобретает фигура руководителя этого «агентства», и с этим связана вторая важная уступка научному сообществу, сделанная в преддверии второго чтения: президент Владимир Путин предложил эту должность президенту РАН Фортову. Владимир Евгеньевич — крупный ученый, научные результаты которого известны во всем мире, ему небезразлична репутация в глазах коллег. Поэтому трудно ожидать, что он использует это назначение во вред российской науке. Основные страхи ученых связаны с тем, что Фортов назначен руководителем «агентства» лишь на переходный период. После него может прийти совсем другой человек — не ученый, а «имитатор», единственным достоинством которого является умение нравиться начальству.
Как обосновывается необходимость выведения институтов из структуры РАН? Утверждается, что в РАН были злоупотребления, в частности потихоньку разворовывались имущество и земли. Но тогда почему этот шаг был сделан только сейчас, как раз после того, как на беспрецедентно открытых и чистых выборах президентом РАН был избран Фортов? Чего так долго ждали до этого? Боялись спугнуть? Еще одна претензия — результаты внутреннего аудита институтов РАН, когда почти все они были отнесены к высшей категории. Тут надо признать справедливость критики, но не логичнее ли было предоставить новому президенту РАН какое-то время, чтобы он разобрался с этой проблемой?
Так или иначе, думаю, что в результате проводимой реформы институты будут формально выведены из структуры РАН и подчинены «агентству». Как к этому относиться? Мне кажется, что здесь надо воспользоваться тем обстоятельством, что функции и внутреннее устройство таинственного «агентства» в законопроекте не определены. Да и не «агентство» это вовсе, а федеральный орган исполнительной власти. Этот орган может возглавляться не только руководителем агентства, но и коллегиальным органом — советом (или, по аналогии с Обществом Макса Планка в Германии, — сенатом). Можно было бы прописать, что только этот коллегиальный орган (а не руководитель «агентства») имеет право осуществлять такие важнейшие функции собственника, как аудит научной деятельности институтов, их переформатирование (а в некоторых случаях — закрытие), окончательное назначение директоров и т. д. Разумеется, все это — в тесном взаимодействии с РАН, в частности назначение директоров производится после процедуры их выборов в РАН. Один из возможных способов формирования сената: четверть членов назначается президентом РФ, четверть— академики, выбранные общим собранием РАН, четверть — выбранные по определенной процедуре представители институтов РАН, последняя четверть — представители вузов и инновационных предприятий и компаний вне РАН, выбранные общим собранием Академии.
Это лишь одна из возможных схем, все пропорции тут можно обсуждать. Что принципиально важно: во главе агентства стоит коллегиальный орган, который принимает основные решения на основе детального и открытого обсуждения. Если Фортов наладит работу этого органа за тот переходный период, что ему суждено быть его главой, то даже в случае его ухода основы системы будет не так-то просто изменить. В частности, любое отчуждение собственности от «агентства» в пользу других юридических лиц будет существенно затруднено.
Кстати, это будет «лакмусовой бумагой» для инициаторов реформ: если их интересует собственность РАН, а не состояние науки, они должны решительно возражать против идеи коллегиальности и настаивать на жестком единоначалии.
В заключение я хотел бы сказать два слова о роли во всех этих событиях Совета по науке при Минобрнауки, который я возглавляю. Как только 27 июня было объявлено о решении правительства, большинство членов Совета не сговариваясь решили: надо действовать, мы за реформу, но не за такую. Уже к вечеру этого дня мы составили короткое заявление, которое ночью было опубликовано в СМИ и стало первой ласточкой протестов. В дальнейшем мы выпустили еще три заявления, все они опубликованы на нашем веб-сайте, по ним можно проследить различные фазы кризиса.
Я хотел бы искренне поблагодарить членов Совета: несмотря на то что они являются активно работающими учеными, график работы которых расписан на месяцы вперед, они мгновенно поменяли приоритеты, находили время для связи в перерывах научных конференций, при пересадках в аэропортах и т. д. Когда Дмитрий Ливанов презентовал наш Совет три месяца назад, он говорил, что это — Совет «дееспособных ученых». Не мне судить о справедливости этой характеристики в целом, но с точки зрения способности к быстрой самоорганизации в критический момент «дееспособность» была действительно проявлена.
Министру удалось сформировать Совет из неравнодушных людей с активной жизненной позицией (как знать, возможно, он об этом теперь жалеет).
Я не знаю, сколько еще нашему Совету суждено проработать, но мы стараемся заниматься и текущими делами. На заседании 8 июля мы приняли обращение к Минобрнауки о необходимости внесения поправок в закон о Федеральной контрактной системе, который начнет действовать с 1 января. Этот закон способен окончательно парализовать все закупки научного оборудования и расходных материалов. Передавая наши предложения министру, я пожелал, чтобы эти поправки проходили через аппарат правительства и Думу столь же быстро, как и законопроект об академиях.
