Две недели, проведенные с Саванной, изменили жизнь Джона навсегда. Теперь, когда его отпуск закончился, и он вернулся на службу, ее письма — то, что всегда поддерживает его долгими днями в армии. Его обещание вернуться как можно скорее и жениться на ней разрушают события 11 сентября 2001 года, когда он вынужден остаться на еще один срок службы. Сможет ли их любовь выдержать испытание временем?
Весна 2001 года, Чарльстон. Американский спецназовец Джон проводит отпуск, занимаясь серфингом – не слишком эффектно из-за отсутствия волн. Тем временем на берегу появляется Саванна, и сумочка, в которой «вся ее жизнь», падает прямиком в Атлантический океан. Не дав саванниному бойфренду проявить себя, Джон сам ныряет за сокровищем, а затем, заявив, что ему скучно, напрашивается в компанию. За две недели они с Саванной успевают друг в друга страшно влюбиться, но отпуск неминуемо заканчивается. Джон клянется вернуться через двенадцать месяцев и жить с ней долго и счастливо, а пока им обоим придется довольствоваться письмами. Перспектива не самая безрадужная, но впереди 11 сентября, а папа Джона зациклен на нумизматике, а сосед Саванны – аутист, тоскующий по матери, а время на небе и на земле летит неодинаково.
Мастер слезоточивого жанра Лассе Хальстрем, кажется, только что пытался разорвать сердца кинозрителей, заставляя по новой страдать легендарную японскую собаку Хатико, и мог бы, в принципе, взять заслуженный отпуск. Но, видимо, рассудил, что после такого мощного кардиоудара, когда неприятель практически разбит, останавливаться не пристало, а напротив, самое время для coup de grâce.
В качестве смертельного оружия была выбрана книжка рекордсмена по бегу на средние дистанции Николаса Спаркса. Ее перекроили и хорошенько зарядили крупными планами Ченнинга Татума и Аманды Сейфрид, с пропорционально крупными слезами в глазах. Это, возможно, звучит устрашающе, но убивает не те части мозга, поскольку Саванна по большей части выглядит полной дурой, а Джон просто сосредоточенно уныл. Чистосердечная наивность вполне годится для любовных юношеских драм, но в «Дорогом Джоне» драму постарались усилить разнообразными болезнями и падением башен-близнецов. И в результате вся эта сложная конструкция, словно склеенная клеем для бумаги для школьников, рушится под собственным весом.
Хатико был собакой и не умел говорить, и в этом была его сила. Джон и Саванна говорят, и нередко их слова звучат невыносимо – но не так, как взгляд Хатико. Они разрушают не сердце, а всего лишь ум, и в этом плане «Дорогой Джон», безусловно, милосерднее предыдущего фильма Лассе Хальстрема.
